По предложению Андрея, я выставляю тезис своего предстоящего доклада. Дискуссия с моей стороны была бы преждевременной, но я буду благодарен всем вопросам и идеям высказанными в комментариях, и буду держать их в уме в работе над выступлением.
Что такое время? Несмотря на то, что интуиция глубоко завязана на эту сущность, вопрос о времени оказывается весьма труден. А раз так, не может ли оказаться, что тут и ответа нет? И зачем тогда его искать? Таким образом возникает вопрос ценностей, задающий половину философии, этику. Другая ее половина, метафизика, рассматривает вопрос от том, что есть. Метафизика оказывает сильное влияние на этику, но есть ли и обратная связь, и должна ли она удерживаться?
Перед тем как отвечать на вопрос о ценности, стоит дать обзор понимания времени. В общем плане, время там, где изменения. Есть два очень разных времени: время физическое и время сознания, но это разделение сравнительно новое. Для многих греков античности и классики, время было связано с хаосом, материей – тенями на стене. Гераклит видел мир как огонь, постоянно текучий и меняющийся; но он видел и неизменный логос. Парменид спорил, отрицая время, как иллюзию человеческого сознания. Тимей и Аристотель видели время как периодичность движения небесных тел. Августин видел время как воплощение божественного замысла, выразив это через образ псалмопевца, знающего наизусть исполняемый псалом. Для Аквината время было божественной мерой, и похожее было выражено Лейбницем, когда он спорил с Ньютоном, который в свою очередь настаивал на существовании абсолютного времени. Этот спор никуда не ушёл, и до сих пор составляет значительную часть современных дискуссий. Для деистов время редуцировалось до физического, и тем являло себя иллюзорным.
Многие мыслители считали время иллюзорным. Например Эйнштейн, следуя Спинозе, который на самом деле тоже выражал, существующее с античных времён, очень влиятельное течение мысли об атемпоральном разуме. Но Эйнштейн также считал свободу воли иллюзией; нет ли тут связи? Связь представляется неразрывной: какой смысл может иметь свобода, если все уже предрешено и установлено? Но если онтологический статус времени мы ещё можем отвергнуть, неиллюзорность свободы воли уже встаёт перед нами, именно на основании ценности. Возникает вопрос об этических основаниях метафизики. И тут возникает проблема. Заинтересованность всегда считалась противником истины, как же из рассуждений о ценности заключать об истине? На что мы можем возразить: метафизика неизбежно имплицирует ценности. Если некая метафизика подразумевает бессмысленность познания, как например случилось у греческих скептиков, то не становится ли такая метафизика противником истины, не меньшим заинтересованности?
Из “Пифагорейской вселенной” следует существование неслучайно и сверх-законно творящего Начала. Будем называть это Начало – Богом. Из тотального и неспецифичного возникает особенное. Где есть возникновение – есть время. Творчество связанно тем самым со временем. Но имеет ли такое божественное время что-нибудь общее с временем человека? Плотин называл божественное время другим временем, недоступным нашей интуиции. Спиноза думал, что самое высшее бытие, субстанция, находится вне времени. Но не появляется ли здесь ценностное противоречие?
Как видно из Пифагорейской Вселенной, Бог творит селективно, значит имеет смысл спрашивать о целях и смыслах, которые он закладывает в творение. Для пояснения приводится пример путешествия по времени. Возможно ли оно? Если да, то отрицается смысл конкретных жизненных путей, выборов и творчества. Путешественник приобретает возможность отменить уже достигнутое им самим и другими.. Несовершенное существо получает возможность превратить индивидуальную жизнь и мир культуры в полный хаос.
Но как насчёт Бога, берёт ли он на себя такую возможность? Берёт ли он на себя ослабленную версию того-же, возможность все-знания, протяжённого сквозь всё время? Находится ли Бог вне времени? Следствия ответов на эти вопросы прослеживаются в разных культурах. Там, где время имеет мало ценности, наблюдается возможность математики, но физика встаёт в полный рост только там, где творчество обретает ценность. Ценности послушания и правильности потесняются ценностями создания нового, там где время обретает ценность. Традиционная теология настаивала на нахождении Бога вне времени, в противоположность ей, Анри Бергсон поставил дление в сам центр бытия. Но не ставится ли им время выше Бога? Если Бог совершен, то он не подлежит изменению. Не получается ли так, что перед нами встаёт выбор между, с одной стороны, ценностью времени, творчества и свободы воли, и с другой – верой в разум?
Итак, в самом центре попытки осознать время мы видим борьбу разума и творчества, как в человеческом, так и в божественном аспектах. Через доктрину божественной свободы и ценности нашего творчества мы попробуем совместить эти две противоречивых стороны бытия.
Чикагский Философский Форум 